А поскольку Святой Престол заполняется не на династической, а на выборной основе, то совершенно неизвестно, с кем королю придется иметь дело в будущем. Может быть, даже в недалеком будущем – кто знает? Так не лучше ли ему не усиливать папу римского, а иметь надежного друга несколько севернее границ Папской области?

Ферранте, конечно, был чудовищем. Но голос холодного разума до него вполне дошел. Союз был заключен.

Лоренцо спас свою Флоренцию.

II

Папа Сикст IV был упрямым человеком, и сам по себе выход Неаполя из войны с Флоренцией его бы не остановил – но тут вмешались внешние обстоятельства. Во-первых, в Милане прекратились игры вокруг регентства – власть сосредоточилась в руках Лодовико Сфорца, брата зарезанного герцога [17] . Во-вторых, в расчеты итальянских государей самым серьезным образом вмешались турки. Летом 1480 года рыцари-иоанниты под командованием своего гроссмейстера Пьера д’Обюссона выдержали турецкую осаду и удержали остров Родос. Это произвело огромное впечатление во всей христианской Европе – но и в Турции тоже. И с целью поквитаться за поражение турецкий флот напал на Италию. 11 августа 1480 года порт Отранто был захвачен внезапным налетом с моря, по меньшей мере половина жителей его была перебита, множество других было захвачено в качестве рабов.

В Риме началась такая паника, что уехать из города собирался даже сам папа Сикст.

На собрании Консистории кардиналов было единодушно решено, что все прочие заботы должны быть оставлены перед лицом явной опасности – турецкая угроза слишком велика. Папа Сикст IV обратился ко всем государям Европы с призывом « забыть обиды, сплотиться в единой борьбе и отразить неверных» – и призыв нашел отзыв даже в далекой Франции – король Людовик XI пообещал прислать войска и даже какие-то деньги.

А король был известен хитростью, интриганством, считался истинным «Пауком» – и был к тому же известен как государь очень прижимистый. Если уж он пообещал дать денег, значит, угрозу в виде турецкого плацдарма в Италии действительно ощущали все.

В марте 1481 года был действительно заключен союз между папой римским, Францией, империей и всеми итальянскими государствами с целью войны с турками. Ну, не совсем всеми – Венеция к договору не присоединилась, а, наоборот, заключила с Турцией мир. Политика Светлейшей Республики, как всегда, определялась не « пламенем веры», а скорее « холодным здравым смыслом». В Риме срочно снаряжали новый флот – по договору папа Сикст обязался предоставить для общего дела 25 галер, полностью снаряженных для войны. И тут соображения холодного здравого смысла наконец превозмогли его упорную нелюбовь к семейству Медичи – отлучение от Церкви с Флоренции было снято, а в порядке ответной любезности флорентийцы внесли в папскую казну очень значительную сумму в 40 тысяч флоринов. Тем «война Пацци» между Римом и Флоренцией и кончилась.

В мае 1481-го в Риме прошли слухи о смерти султана. 2 июня они были подтверждены венецианским послом – как всегда, венецианцы знали все раньше всех, и уж их сведения были вполне надежны.

В Риме началось подлинное ликование. Папа Сикст провел публичное заседание Священного Совета, на котором присутствовали все капитаны уходящих на Восток галер. По освященному временем обычаю они по очереди поцеловали папскую туфлю. Под гром артиллерийских салютов – пушки уже существовали – галеры двинулись вниз по Тибру – сначала к Остии, а потом и дальше, в море.

10 сентября 1481 года турки ушли из Отранто.

III

Все это время не было у папы Сикста более преданного и лояльного сторонника, чем кардинал Родриго Борджиа. Все свои недюжинные способности дипломата он использовал на пользу дела – например, он очень поспособствовал установлению союзных отношений Рима с королем Неаполя Ферранте. У него в Неаполе были прекрасные связи – еще в 1478-м Родриго Борджиа лично обвенчал Ферранте с его кузиной, принцессой Хуаной, сестрой царствующего короля Арагона. Уж что думала бедняжка, в свои 22 года выходя замуж за своего 53-летнего кузена, которым в Неаполе пугали детей, осталось истории неизвестным, но для Ферранте это был огромный успех – его, незаконного отпрыска династии, принимали в лоно семьи Трастамара…

Кардинал Родриго Борджиа не только венчал счастливых новобрачных, но еще и сильно способствовал их браку – у него были превосходные связи и в Кастилии, и в Арагоне. Но у него были вполне дружеские отношения и с семейством Медичи – во всяком случае, он очень помог тому, чтобы папа Сикст в конце концов примирился с Флоренцией. У него вообще имелась вполне сознательная политическая установка – помогать Папству поддерживать хорошие отношения со своими прямыми соседями Флоренцией и Неаполем. Идея « баланса сил» еще не была сформулирована как самостоятельная теория, но Родриго Борджиа был прирожденным дипломатом и верил в терпение. Силовые методы борьбы его совершенно не привлекали – он был широким человеком и мало беспокоился по поводу « обид и поношений», к которым папа Сикст был столь чувствителен.

Это отсутствие беспокойства по поводу того, что скажут люди, стало проявляться у Родриго очень рано, еще во время его приключений в Сиене. С годами он стал осторожней, но старых привычек не оставил, и, когда в 1480 году его любовница Ваноцца де Каттанеи родила ему прелестную девочку, названную Лукрецией, он это дитя узаконил. Тут, собственно, надо сделать оговорку – Лукреция Борджиа была уже шестым ребенком кардинала, которого он узаконил, и третьим, которого родила ему Ваноцца. Первым был его сын, названный Педро Луисом и мать которого осталась неизвестной. За ним последовали две девочки, Изабелла и Джиролама – их матери тоже остались неизвестными.

Но где-то после возвращения из Испании, примерно в 1473 году, у кардинала Родриго Борджиа началась уже по-настоящему длительная и прочная связь с Ваноццей де Каттанеи. Кто она такая, в сущности, неизвестно. Родилась она в Риме в 1442-м, отличалась замечательной красотой и рассудительностью и скорее всего была « из простых». Во всяком случае, никаких следов благородной родни у нее так и не обнаружили, хотя впоследствии следы эти искали старательно и даже ревностно… Наиболее вероятно, что она была куртизанкой, с которой кардинал познакомился обычным для такого рода профессии образом, но к которой он привязался. Он даже выдал ее замуж за пожилого юриста Доменико Дзанноццо ди Риньяно как раз накануне рождения ее старшего сына, Чезаре. Идея, собственно, состояла в том, чтобы узаконить мальчика, дав ему фамилию ди Риньяно, а на свадьбу кардинал подарил своей прекрасной подруге дом на Pizzo di Merlo. Но потом он передумал, и Чезаре в возрасте пяти лет был признан сыном кардинала Родриго Борджиа и Ваноццы. Все было оформлено в высшей степени официально, с ведома и одобрения самого Святого Отца, папы Сикста IV. Следующий сын Родриго и Ваноццы был назван Джованни, или, на испанский лад, Хуаном. А уж потом родилась еще и девочка, Лукреция, о которой мы уже говорили. В общем, личная жизнь Родриго Борджиа шла так же удачно, как и его политическая деятельность, и если было некое облачко, которое ее слегка омрачало, так это некоторая натянутость, возникшая между ним и семейством делла Ровере. Папские племянники, как делла Ровере, так и их кузены, Риарио, стали поглядывать на кардинала Борджиа с некоторым подозрением.

В Риме на эту тему ходило множество сплетен.

Кто-то говорил, что папские родственники подозревают его в излишних амбициях, кто-то – что кардинал слишком уж привержен к миру и не выказывает достаточного пыла в защите дела папы Сикста IV в его ссоре с Флоренцией. Говорили, наконец, что до того, как Родриго Борджиа увлекся Ваноццей де Каттанеи, она была в связи с кардиналом Джулиано делла Ровере и что настоящий отец Чезаре Борджиа не кардинал Родриго, а кардинал Джулиано.